Несвободы горький океан

Смех смехом…

Вроде все в порядке, жив-здоров,
Жду Указ, ответ на помиловку,
И режим наш строгий не суров,
Не грозит ни СПИД, ни голодовка.

Но, порочный я тебя хочу
Целовать, любуясь днем и ночью,
Я на крыльях страсти прилечу,
И прижмусь не мысленно, воочью.

Время бурь и сумасшедших цен
Не влияет на полет фантазий,
В предвкушенье сексуальных сцен
В мир Морфея ухожу от грязи.

Воздухом свободы там дышу,
И опять с тобой в греховной связи,
Я тебя однажды задушу,
Как безумный, задрожав в экстазе.

Пью во сне тебя, а не коньяк,
Мозг тобой отравлен развращенный,
Нет, не сексуальный я маньяк,
А простой советский заключенный.

Девять лет… забыл какой там мех
(Вижу, улыбаешься цинично),
Все нормально и понятен смех,
Ведь для вас там это так обычно…

Слипаются жабры без влаги

Слипаются жабры без влаги,
И чтоб не отбросить концы,
Шарахнул литровочку браги,
Что Нинка сховала в сенцы.

Волной прокатилась по жилам
Хмельная, живая вода —
Любой теперь подвиг по силам,
Во славу любви и труда.

Но, так как мы все ж христиане,
То, нынче у нас выходной,
Сосед проявился в тумане,
За встречу и с ним по одной.

Давненько мы с ним не киряли,
Так вышло, но мы доберем,
По кодексу жизнь нам сверяли,
А кодекс в России — дурен.

Мы мирно сидим возле фляги,
Нам есть покалякать о чем,
Про Рославли, Потьмы, Ветлаги,
Про лихо, где брал и почем.

Про ямы, куда мы ныряли,
Мы грустные песни поем,
Что можно, уже потеряли,
А то, что осталось — пропьем…

Годы жизни быстротечной

— Здравствуйте, вы к кому?
— Я… Я…
— Я… твой отец.

Годы жизни быстротечной
Разлетелись, как банкноты,
Мы подъехали к конечной,
Не вписавшись в повороты.

Позади уже две трети.
Ох уж эти повороты!
Наши выросшие дети
При живых отцах сироты.

Что им наши объясненья?
Лепет жалких оправданий,
Просто воздухотрясенье,
Свежесть родственных преданий.

На колючках и «запретках»
Дни развешаны клочками,
Подлетела жизнь монеткой —
Грязь, да решка под руками.

Ладонь на сердце

Все мы грешны на этой земле,
Жизнь такая, нам некуда деться,
Вместе с теми, кто нынче в Кремле
На одной сковородке вертеться.

Ведь на сердце ладонь положив,
Посмотри в глубь себя иронично,
Единицы, полжизни прожив,
Были искренни, честны, приличны.

Степень совести — это межа.
Я узнал от премудрого грека,
Изменяется от платежа,
Что платить надлежит человеку.

И чем выше цена, тем бледней,
Переносится дальше граница,
Мы фундамент подводим под ней
И теряем себя по крупицам.

Не является догмой закон,
Его создали грешные люди,
Под Монблан из сроков террикон,
И сердца заливные на блюде.

Я устал от дешевых понтов,
Эй, славяне, хорош издеваться,
Отсидеть я и тридцать готов,
Кто б сказал, от чего исправляться…

Не успеть

Девять лет, девять зим, девять весен
Прихватили здоровья багаж,
Хмурой птицей десятая осень
Заложила прощальный вираж.

Боль под левой лопаткой тупая,
Сердцу в клетке под старость тесней,
На замерзшие лужи ступая,
Слышу хруст замордованных дней.

Злым, обманутым, раненым волком,
Я по секции спящей брожу,
Стон — сто «н» — из души вслед за вздохом,
Коим чутких соседей бужу.

Залихватские юности песни,
Мне и с литром на пару не спеть,
И…тоска, как ползучая плесень,
— НЕ УСПЕТЬ!
                     НИЧЕГО,
                                  НЕ УСПЕТЬ!

Два раза не войти

Два раза не войти
В одну и ту же реку —
Изменишься ты сам,
Изменится вода,
Так вновь не обрести
Свободу человеку,
Что был совсем пацан,
Когда попал туда.

За то, что жить хотел
И вышел из загона,
И что посметь решил
Построить свой мирок,
Жизнь меж томами дел
Кровавого закона
Мальчишка завершил,
Распятый между строк.

Природа — божий храм,
Не чья-то мастерская,
Но спец заплечных дел
Эксперимент ведет,
По лагерным кострам
Корежится и тает
Гербарий наших тел,
Лишь дым сроков плывет.